Калмыкия

Калмыкия вариант

prowler Добавить в Избранное

Автобус дернувшись, остановился. Очередная остановка, сколько можно, ведь мы можем не успеть. Я откинулся в кресле и не открывал глаза. Но сон уже ушел, оставалось только слушать что происходит.

Открылась дверь, в салон ворвался свежий воздух, разогнав духоту автобуса. До этого, я не замечал какой тяжелый и спертый воздух в автобусе, а теперь свежий воздух со степи с ароматным привкусом полыни, ярко контрастировал с тем, чем мы дышали.

Стоп, полыни!? Значит, мы почти дома. Тут земля задрожала, за окном заревело с таким присвистом, что у меня заломило в зубах. Что-то происходило, надо было вставать.

Я открыл глаза, откинул шторку на окне. Мы стояли на дороге, вдоль дороги ползли танки, это они ревели и сотрясали землю. На башнях на скорую руку был намалеван российский триколор.

Наконец танки прошли, и стало слышно, как впереди гудели голоса, гомон людей нарастал. Я потянулся, встал и начал пробираться по проходу к выходу. Одновременно прислушивался к голосам на улице, общий хор был женским, а над общим хором доминировал шикарный бас. Я только начал разбирать слова, и тут земля опять задрожала и в воздухе повис громкий стрекот. Вертолеты? Неужели уже поздно.

Наконец я вышел из автобуса. Дорога была перекрыта, сколоченными из бревен крест накрест, рогулинами с натянутой на них колючей проволокой.

В отдалении стояло скопище военных тягачей, полуприцепов, всяческих кунгов и палаток. Все это хозяйство было отрезано от дороги оцеплением. Хозяином шикарного баса, оказался высокий мужик в полевой форме, со звездочками майора, он возвышался над пассажирами автобуса и терпеливо объяснял, что нет он не может пропустить автобус.

У него инструкция, по поводу гражданских проезжающих на территорию, и сам он не советует соваться туда, там сейчас бардак, и что он здесь, чтобы защищать нас, как он сказал гражданских.

Какая то женщина, полезла вперед, схватила мужика за рукав, начала плакать и говорить, что у нее в городе остались дети на попечении бабушки, и она там живет, что она прописана там, и что ее должны обязательно пропустить. Военный морщился и вырывал рукав из ее рук, но она цепко вцепилась и не отпускала.

Наконец он сказал, что его не инструктировали по поводу гражданских проживающих в зоне демаркации. Он, наконец, вырвав рукав, объявил, что проконсультируется с начальством и удрал, за оцепление автоматчиков, угрюмо разглядывающих все это.

Оставалось только ждать, народ разбрелся по дороге, некоторые вернулись в автобус. Я стоял и вертел головой, разглядывая местность где я оказался.

Можно сказать, я был практически дома, автобус стоял прямо на границе, памятник обозначающий границу видимо задели тяжелой техникой, и теперь от сайгаков остались одни ноги с торчащими из них прутьями арматуры. Вокруг валялись обломки от памятника, я нашел обломок поудобнее, это оказалась голова сайгака, пустыми глазницами смотрящего в степь, присел на него и вытянул ноги и закурил.

Все-таки было приятно оказаться дома, ветер нес все тот же запах полыни, правда к нему примешивался тяжелый смрад от выхлопных газов, и впереди что то чадило, выбрасывая в голубое небо жирные столпы дыма. Но я был дома! По слухам, это был последний автобус. И скорее всего слух был обоснованный, топливо начало дорожать еще в мае. А теперь когда его изъяли из гражданского оборота полностью, стало совсем туго.

С сожалением вспоминаю, о своей оставленной в подземном паркинге машине. Но делать было нечего, ехать на своей машине полторы тысячи километров было нереально.Автобус часто останавливали, какие-то крепкие ребята заходили в автобус, о чем то спорили с водителем и с охраной. Потом ленивой походкой обходили пассажиров, отбирая еду, сэкономленной от талонов, от выстоянных очередей.

Пассажиры сначала прятали мобильники, но потом оказалось что связи нет, и мобильный телефон превратился в бесполезный кусок пластмассы. Все худшие слухи подтверждались, в столице еще оставалось электричество, горячая вода, и хоть какая то еда. А теперь проезжая мимо городов, было видно, как ночью они стоят погруженные во тьму. А днем над городами поднимался дым от самодельных печей.

И когда все стало так плохо, теперь уже и не вспомнишь, а ведь, казалось бы, что жизнь налаживается. А потом увольнения, унизительные поиски работы, работы все меньше, и в последнее время выбирать уже не приходилось. Я повесил свой костюм в шкаф, и уже не помню когда надевал его в последний раз.

Потом оказалось что заработанных денег становилось все меньше, инфляция съедала последние сбережения. Потом начали выдавать еду по талонам, народ толпился в пустых залах супермаркетов, надо было записывать номер очереди на руке.

Становилось все труднее выдерживать взгляды москвичей, потом начали с пугающей частотой пропадать земляки. Сначала по ночам, а теперь уже и днем на улицах маршировала молодежь в полувоенной форме. Народ поначалу отворачивался, потом часто можно было слышать приветственные крики.

А теперь, когда поползли тяжелые слухи с дома, стало совсем плохо. Я терпел поначалу, но недавно утром я обнаружил надпись на своей двери "Чужой". Потом узнал, что у многих моих земляков начали появляться подобные надписи, потом приходили какие-то люди, иногда по ночам иногда днем, вытаскивали людей и исчезали, вместе с ними.

Потом мы с Бадмой решили бросать все и ехать на родину, конечно было жалко было бросать накопленное имущество, квартиру, машину. Но все таки Бадма правильно сказал, что это мне совсем не понадобится когда за мной придут из какой нибудь фашисткой организации.

Потом был переполненный автобус, давка, крики и плач людей на вокзале. Нам все-таки удалось сесть в автобус. И вот теперь я дома, но что то родина не торопится меня принимать. Подошел Бадма, сел рядом. Я дал ему сигарету. Мы курили молча, было видно что он о чем то думает.

Наконец он решился. - Слушай, я знаю эти места. Тут до поселка километров десять, у меня там родственники есть. Давай ночью туда рванем, автобус все равно не пропустят. А что оставалось делать, сидеть на холодном камне и ждать неизвестно чего. Я согласился.

Мы прошли назад, наверное километра три, пока не стало видно военных. Потом брели по степи в темноте. У Бадмы был с собой компас на брелоке от ключей, и теперь мы брели по нему.

Наконец, когда я совсем уже отчаялся что либо увидеть в этой тьме, мы увидели огоньки впереди. Потом потихоньку подкрадывались к ним, но это оказалось именно то село которое нам было нужно. Но в поселке тоже были военные. Потом лежали на холодной траве, ждали момента чтобы пробежать, наконец нам удалось, и Бадма вывел меня к дому, мы перелезли через забор, и Бадма начал тихонько стучать в окошко, рядом с дверью.

Он шепотом звал - гага Бая, это я Бадма, с Москвы приехал. Наконец дверь тихонько приоткрылась, и на нас уставилась женщина. Бадма явно растерялся, - А где гага Бая? Женщина осмотрела нас, не отвечая, потом открыв дверь махнула нам рукой, мол чтобы мы проходили. когда вошли мы увидели у женщины в руках охотничье ружье, она направила на нас оружие, и начала спрашивать - Вы кто такие? Откуда?

Наконец услышав, что мы приехали из столицы домой, и что наш автобус не пускали, и мы пришли, пешком обойдя военных, женщина опустила ружье. Потом она накормила нас вареной картошкой, я столько еды не ел уже давно и от сытости у меня слипались глаза.

А женщина, подперев рукой голову, глядела на нас и рассказывала. Что мол гага Бая умерла, а она ухаживала последние месяцы за ней, да так и осталась жить тут. Ведь бросили ее все, разъехались кто куда, деньги зарабатывать. Бадма поперхнулся, и начал заливаясь румянцем отодвигать чашку от себя.

Женщина сердито двинула чашку ему обратно, - Ты ешь давай, смотри какой худой. Что теперь жалеть, что сделано, не воротишь. А вы ребята, что вернутся решили? Мы утвердительно замычали. - Да время какое стало, сыновья родины возвращаться стали. Ну молодцы, тут такое творится, нам мужчины нужны, тем более наши калмыки.

У меня кусок не лез в горло, она думала, что мы бросили налаженную жизнь в столице и приехали помогать родине. А у меня вертелась подленькая мыслишка, что мол зря мы приехали, тут намного хуже все, не надо было вот так бросать все и ехать домой. Но отступать было уже поздно.

Женщина нам постелила в одной комнате. мы лежали на кроватях и молчали. Я слушал тишину, давно я такой тишины не слышал по ночам. Но тут в отдалении загрохотало. Бадма тоже не спал, он повернулся и сказал - Ты тоже не спишь? Паршиво, да? Ты что нибудь понял что здесь творится, что за военные кругом. Может пока не поздно обратно пойдем, глядишь автобус вернут назад. Вернемся к черту, назад. Может все и утрясется в столице.

Бадма смотрел на меня, блестя в темноте белками глаз, надо было отвечать - Бадма, ты вспомни, у тебя же в Элисте сестренка живет, она то как там. А у меня, тетка там живет одна, как твоя гага Бая. Бадма вскочил с кровати, схватил меня за плечи, - Мне думаешь не страшно за них. Но туда чтобы добраться надо еще триста километров проехать, а кругом какая то ерунда творится. Тут глядишь война начнется, шлепнут нас по дороге где нибудь, так и сдохнем.

Бадма все это шептал, но казалось что он кричит. - Бадма, ты как хочешь. Но я решил, я буду добираться до города. Бадма тут резко успокоился, он отпустил мои плечи, пошел к своей кровати лег на нее, заложил руки за голову - Ты всегда был немного идеалистом. Я молчал. Потом мы молчали довольно долго, я наконец подумал что он уже уснул, и сам начал засыпать.

Но тут Бадма повернулся ко мне, его глаза блестели в темноте, - ты прав, будем добираться домой. Я сделал вид что не услышал что у него дрожал голос, - ну конечно будем добираться. и дойдем обязательно. Мы же дома, у себя на родине, что с нами может случится, помогут земляки, как нибудь доберемся. А теперь давай спать.

Утром хозяйка, собрала нам в рюкзак еды. Сначала когда она узнала, что мы собираемся в город, она начала говорить чтобы мы остались, тут и поспокойнее и дома она одна живет, поместимся все. Но потом поглядев на нас, она вздохнула - Что за время, я как будто опять мужа своего на войну отправляю в Чечню. Он также собирался в командировку туда, да так и не вернулся. Даже гроба не привезли, только бумажку что умер, да орден. Она заплакала. А мы стояли, в растерянности не зная что делать.

Но она быстро смахнула слезы, и начала сноровисто готовить нам в дорогу еду, одновременно успевая кормить нас. Она погладила Бадму по голове, ты как все закончится возвращайся давай, ты же племянник Баи, значит дом этот твой. Я тут все сберегу, потом я тебя с дочкой познакомлю своей, может женитесь. Она у меня красавица, в Москве работает. Раз вы приехали то и она тоже скоро приедет.

Бадма под этой ласковой рукой опускал голову все ниже. Мне тоже стало нехорошо, может сказать ей что это был последний автобус из Москвы, что молодым девушкам в столице тяжелее всех. Бадма посмотрел на меня и глазами сказал чтобы я молчал. Так мы и ели, с трудом глотая куски.

Потом женщина провела нас через соседский двор, на окраину поселка, показала в какой стороне находится дорога, и мы с облегчением потопали по траве в сторону трассы.

Мы довольно долго протопали по дороге, но так и не встретили ни одной машины. Все как будто вымерло, наконец на горизонте показался автомобиль. ну хоть кто то, и Бадма начал размахивать руками. Я же разглядывал автомобиль, у меня плохое зрение и я полез за очками. Когда надел их, было уже поздно нас заметили.

Это был американский Хаммер, вряд ли какого-то богача, на крыше маячил солдат в чужой каске за пулеметом. Бежать было уже поздно, и мы стояли разглядывая автомобиль который видели раньше, но не в таком исполнении, не в военном.

Хаммер остановился, оттуда выскочил солдат и упер ствол своей М-16 на нас, следом вышли двое, один был в форме НАТО, а вот второй хотя и был одет в натовскую военную форму, но был без знаков отличий, и лицо у него было явно наше.

Мы немного прибодрились, земляк своих не бросит в беде. - Кто такие, откуда идем? Точно свой, слава богу. Мы наперебой начали ему рассказывать, что мол добираемся домой из Москвы.

Когда военные услышали слово Москва они опять, вздернули стволы было опустившихся винтовок. Земляк, махнул им рукой, чтобы успокоились, а нам сказал - Вам парни очень повезло. Вы наверное будете последние вернувшиеся.

Россия окончательно замкнула сухопутную границу вчера, и как вы проскочили не пойму. говорят что русские разбрасывают мины с воздуха, вдоль всей границы. У меня наконец все сложилось в голове, и все слухи с дома, и непонятный тон в телевизионных новостях, и то что я увидел вчера. У меня колотилось сердце в груди, значит все-таки решились, сколько говорили и все-таки решились.

Потом мы тряслись в тесном Хаммере, странно вроде бы большая машина, а внутри так тесно. Нашего земляка звали Аюш Саналович, он был советником при временном правительстве по связям с союзником.

Союзники стало быть были эти парни в натовской форме, они после того как нас представили, оказались общительным парнями, правда явно держали нас за идиотов, все время предлагали шоколад или показывали свои зажигалки.

Когда Бадма им вежливо им ответил на английском, что не нуждается в данный момент ни в шоколаде, ни в зажигалке, их изумлению не было предела. Аюш Саналович, одобрительно крякнул и хлопнул Бадму и меня по плечу. - Нам такие парни нужны, вы чем занимаетесь по жизни? Когда узнал что мы работали по профессии в последний раз в банке, он поморщился, но потом опять пришел в хорошее расположение духа когда узнал что я служил в армии, а Бадме он сказал, чтобы тот не беспокоился он пристроит его куда-нибудь в городе.

По поводу меня и моих дальнейших планов у Аюша Саналовича вопросов видимо даже не возникало. Я с тоской обдумывал перспективы военной карьеры, то что я служил в армии не значило ничего, я стрелял то пару раз, а тут видимо всерьез сцепились.

Но сначала надо было добраться до города, а там разберемся. Мы открыли рюкзак, и поделились вареной картошкой, американцы выложили свою тушенку, пир удался на славу, хотя и трясло сильно в машине. Потом я уснул, привалившись к прыгающей стенке Хаммера.

Вставай, приехали! Смотри приехали! Бадма толкал меня в плечо, одновременно прилипнув к окну Хаммера, разглядывая местность. Во рту был противный привкус, а голова гудела от постоянного контакта с прыгающей стенкой Хаммера. Наконец я стряхнул с себя остатки сна и подвинув Бадму тоже прилип к окну.

Мы как раз взобрались на железнодорожную насыпь, объезжая взорванный железнодорожный мост, и Элиста раскинулась перед нашими взорами. На первый взгляд город ничем не отличался от увиденных раньше городов, все тот же смог от многочисленных печей, все те же пустые улицы. Только было много военных автомобилей, Уазы с Хаммерами, на кольце стоял блокпост, рядом развернул свою пушку в сторону дороги Страйкер.

На блокпосте нас высадили. Аюш Саналович, сунул мне бумажку – Завтра подойдешь к Белому дому, дашь бумажку охраннику, он тебя проведет, и махнув нам рукой уехал в сторону четвертого микрорайона. Мы с Бадмой прошли через досмотр и металлоискатель, и вот теперь стояли на изрытом асфальте, не зная куда идти. Бадма сказал – Ну мне надо на третий, пойдем вместе? Пойдем, я с тобой дойду, а там дальше в центр двинусь. Маршрутку я так думаю ждать бесполезно. И мы пошли мимо здания "Кита" с выбитыми стеклами, на третий.

Попрощавшись с Бадмой, обменявшись адресами и договорившись встретится завтра на Пагоде в обед, я пошел в центр, к тетке. В центре, Пагода стояла почти нетронутой, только не было ограждения, и не работали фонтаны. На Белом доме развевался одинокий желтый флаг. На перекрестке опять стоял блокпост, но меня только проводили взглядами.

Повсюду чувствовался все тот же упадок, что и в Москве. Многочисленные ларьки и магазинчики были наглухо закрыты. Тротуарная плитка под ногами была местами выбита, на некоторых домах были видны отметины от пуль.

Тетка охнув, обняла меня, запричитав - Какой худой стал, я уже отчаялась увидеть тебя, думала так и сгинул там. Там говорят, калмыков не любят совсем. Я обнимал тетку, не зная, что ответить, и ждал когда она закончит. Это скорее она похудела совсем, через толстые слои одежды я чувствовал какие у нее стали острые плечи. У меня сжималось сердце от жалости, а в груди опять стоял ком. Потом она приготовила ужин, и мы сидели, а я рассказывал ей о жизни там, опуская самое плохое. Потом внимательно слушал ее.

Здесь тоже было не легче. Когда рухнула финансовая система, было еще более-менее, многие конечно резко обеднели, но жить было можно. Потом начали уменьшатся поставки продовольствия от соседей, ввели продуктовые талоны.

Президент безвылазно сидел за границей, на площади все чаще начали собираться группки оппозиции. Когда перестали отапливать, все перешли на электрические обогреватели, а в один день не стало и электричества. В центре перед Белым домом собралась огромная толпа.

Тетка сама там была, она испекла пирожки сначала продавала их, но потом, видя что денег нет совсем, начала раздавать их так. Она была в первых рядах, и видела осунувшегося премьера, он сказал что переговоры о поставках электроэнергии, газа и продовольствия ведутся. Но надо подтянуть пояса, и не раскачивать лодку, мы все плывем в ней.

Народ недовольно бурча начал было расходится, но тут где то сзади захлопало и началась паника. Премьера увела охрана, а люди пошли к Белому дому. Но милиции удалось удержать людей. Митинг продолжался, на сцену вышел какой-то мужик и начал по-калмыцки говорить, о том что надо отделяться, что надо менять правительство.

Ему начали кричать что многим непонятно, и он перешел на русский, со страшным акцентом и заикаясь, он продолжал о независимости от империи, раз она не может прокормить народ, раз все разваливается, народ должен взять власть в свои руки. Милиция поначалу порывалась разогнать митинг, но видимо запал у них прошел, и митинг продолжался.

Потом появились солдаты. Они приехали на Уралах, построились цепью, вперед вышел какой то военный, в знаках различия тетка не разбиралась. Военный был калмыком, он начал было говорить чтобы расходились, но из толпы закричали – Басан, ты что! Иди к нам! Военный растерялся, и под одобрительные крики начал было шагать к толпе, но тут из Уаза выскочил другой офицер, и начал кричать на него, чтобы тот вернулся.

Калмык, нагнув голову молча, ускоряя шаг пошел дальше. Офицер вытащил пистолет, и начал кричать, что за дезертирство он имеет право пристрелить его.

Калмык развернулся, и начал говорить – Я не могу, там мои земляки, мой отец там. Тут толпа зашумела заглушая военных, а когда прогремел выстрел, на площади повисла тишина.

Тетка успела увидеть как калмык падал держась за грудь, и тут из толпы закричали – Уралан! Бей их! И все смешалось. Тетке удалось выбраться из толпы, и она добежав до дома закрылась там, и так просидела всю ночь, прислушиваясь к крикам и выстрелам на улице, безостановочно молясь бурханам.

К обеду пришла соседка, и рассказала, что утром Белый дом опустел, военные заперлись в своей части и отстреливаются оттуда. Калмыкам удалось на площади захватить грузовики, в них оказалось оружие. Видимо взяли на всякий случай, но солдатам их не выдали, и благодаря этому удалось избежать больших потерь.

Солдат гнали до самой части, но на восьмом их встретили уже вооруженные военные и забрав своих они заперлись у себя. Часть окружили, и не выпускали никого. На площади опять шумел митинг, но тетка туда не пошла. Потом выяснилось, что на митинге избрали временное правительство, которые первым же указом назначили референдум об отделении.

В тот же день появились иностранцы, как поняла тетка из Европы. Потом тетка слышала, что на границе с Волгоградской областью удалось остановить танковую бригаду, не без помощи этих иностранцев. Люди там вышли навстречу танкам, без оружия, а иностранцы снимали все это на камеры. И танки остановились на границе. Через неделю над городом стрекотали вертолеты, взрывы и выстрелы гремели два дня, но потом все стихло.

От соседа она узнала, что Россия опять пыталась взять Белый дом, вместе с временным правительством. Но калмыки были вооружены, и готовы к обороне, им опять помогли эти иностранцы. Потом над Элистой всю ночь ревели самолеты, а утром оказалось много военных в иностранной форме и на иностранной технике.

Военных в части на восьмом выпустили из города, и они убрались восвояси, с ними уходили местные русские. Тетка заплакала – Помнишь, бабу Зину, соседку нашу? Она остаться хотела было, а ночью пришли пьяные калмыки и выгнали ее на улицу. Я ее взяла к себе на ночь, а утром собрав ей еды в дорогу, отправила с военными. Куда она пойдет, она же совсем одна на свете. Что делается то, за какие грехи такое наказание.

Тетка наконец успокоилась, и начала рассказывать дальше. Отопления, электричества и воды так и не дали. С едой стало полегче, ее привозили из за границы, и выдавали по всему городу. Референдум так и не провели, сказали что проведут после того как все нормализуется.

Вот так и живем, подытожила тетка, вроде как независимы стали от России, а легче не стало. Ну все давай спать, ты завтра что делать собрался? Я ей показал бумажку от Аюша Саналовича, сказал, что завтра пойду к нему. Тетка нахмурилась – Ты только приехал, может отдохнешь немного. Аюш Саналович, ведь в Белом доме сидит, с самое пекло полезешь. А хотя оно и правильно, нечего без дела болтаться. Жить будешь у меня, комнату я тебе дам.

Я лежал на кровати. Сон все никак не шел. Столько событий произошло оказывается, а мы все это время просидели в Москве. Надо было раньше уезжать, когда уволили с работы. Завтра надо бы к друзьям своим сходить, они должны знать больше, что да как. И я повернувшись к стене уснул.

Утром наскоро перекусив, я пошел к Белому дому. Охранник поглядев на мою бумагу, провел меня на третий этаж. В Белом доме было холодно, во многих кабинетах не было дверей, и было видно как на полу валялись бумаги, шкафы стояли раскрытые.

В некоторых было почище там сидели люди и работали. Кто то пил кофе, кто-то бездельничал, вообщем почти обычный офис, со скидкой на произошедшее конечно. Аюш Саналович сидел на диванчике в своем кабинете. Он радушно меня поприветствовал, налил чаю и начал расспрашивать – Ну что как тебе здесь. Устроился? Я отвечал, что нормально все, устроился у тетки. Про отделение от России не знал, а так бы раньше приехал.

Аюш Саналович одобрительно хмыкнув, сказал – Ну и молодец. Слушай, ты вроде бы в армии служил, нам люди позарез нужны, которые хоть что то знают о дисциплине. А то видишь какая беда, народ у нас такой… ну неорганизованный.

Будешь мне помогать, надо жизнь налаживать. Английский знаешь? Отлично, а то у нас с иностранцами прям беда. И помочь хотят, а через переводчика долго не пообщаешься. Платить будем нормально, у тебя как с деньгами сейчас? Деньги у меня были, но оказалось что рубли здесь не особо принимают.

Аюш Саналович выдал мне тоненькую пачку евро, авансом так сказать. Итак, я согласился на работу. Аюш Саналович глянув на часы заторопился – Ты пока иди, развейся. Завтра тебя в восемь утра жду. А пока мне надо идти.

Бадма меня уже ждал на скамейке. Ну что как дела? Бадма качнул головой – Да, нормально все, сестренка замуж вышла оказывается. Пока остановился у них, муж у нее уезжает завтра на нефтяную вышку работать. Меня с собой зовет, говорит иностранцы платят хорошо. А чем я на вышке заниматься буду, у меня же никакого образования нет. Думаю здесь остаться, может чего найду.

А ты то как, чего там в Белом доме сказали? – Да нормально все вроде, взяли на работу, куда не пойму сам. Мне денег выдали. Пойдем к пацанам, пива возьмем. Мы долго искали работающий магазин. Оказалось пиво можно было взять только у военных, мы удовлетворились банкой самогона, купленной у какой-то женщины около магазина. Потом долго плутали, по району, вспоминая где живет Санал.

Тяжело было без мобильной связи, никому нельзя позвонить. Наконец нашли дом, Санал был дома. Он пожарил картошку, мы выставили самогон. Потом подошли какие-то девушки, и пьянка понеслась, по обычной наезженной колее.

Санал, сейчас нигде не работал, перебивался случайными заработками. Ему системному администратору без электричества было наверно потяжелее, чем нам. За окном спустилась ночь, а мы все сидели. Курили наши привезенные сигареты, потом курили его сигареты, они были лучше привезенные из Европы.

Разговор упорно вертелся вокруг независимости. Санал воткнул очередную сигарету в пепельницу, и придвинувшись ко мне, зашептал в ухо – Ты понимаешь, какая фигня. Отделится, мы отделились. Электричество говорят нам отрубили на границе, а здесь где его взять. Ветряки так и валяются на восьмом, их во время стычки надырявили от души, да и кто их ставить будет. Как валялись так и будут валятся пока не сгниют.

Говорят что парогенераторную станцию будут все таки запускать, но мощность у нее мала. Так что капец нам, будем жить при каменном веке, я веришь нет, в интернете уже год не был, да я компьютер свой включал с год назад где-то. Воды тоже нету, питьевую возят еще водовозами, а помыться чтоб приходится в баню идти. А там не протолкнутся, короче все хуже стало намного, после отсоединения.

Я сидел и молча кивал ему головой, без электричества действительно труба, мы сидели при свете свечек, девчонки кутались в пуховики, мы тоже мерзли в своих куртках. За окном было темно, ни одного огонька не горело.

Потом девушки ушли, а мы с Бадмой остались у Санала. Еще долго говорили, что нам делать, Бадма предлагал открыть фирму по ремонту техники, говорил что все равно жизнь потихоньку наладится, а пока народу нужно ремонтировать всякое барахло, да те же радиоприемники. Я отмалчивался, работа у меня пока была, а там посмотрим.

Утром успел заскочить к тетке, пришлось извинятся за отсутствие, но тетка сильно не сердилась. Потом сидел В кабинете у Аюша Саналовича внимал вводную, мне надлежало устроить иностранный корпус специалистов на Волге.

Аюш Саналович мне в который раз втолковывал что это стратегический пункт, Цаган-Аман оказался очень важным пунктом. Российские транспортные корабли проходили там беспрепятственно, местные попыталась там было содрать сбор за проезд по территории, но получили отпор от экипажей. Теперь надо было все оформить по закону. Сбор пока взиматься не будет, корабли надобно было пропускать, а местных успокоить.

Иностранцы повезут туда технику, и развернут там блокпост, также они привезут продукты. Надо было организовать взаимодействие с местной властью. Учти – Аюш Саналович, забегал по кабинету – там сложная ситуация, этот поселок врезается тоненьким отростком в территорию России, там сложная ситуация. Мне бы самому поехать туда, но мне позарез надо быть на Каспии, там разгружают тяжелую технику и оборудование, а порта там нет, надо организовать людей на разгрузку. Но ты не бойся, там у нас есть свои люди они помогут.

Отправляешься после обеда, с колонной иностранцев. А теперь топай в бухгалтерию, оформляйся. Необходимые указания по поводу тебя я дал.

prowler Добавить в Избранное

читать рассказ Калмыкия Жизнь 43, В ссылке в Сибири, Москва слезам не верит